Лютик ежится, поводит плечами, стремясь избавиться от мурашек, колющих лезвиями кожу, и клянет на чем свет стоит утреннюю прохладу, которая ввинчивается в лесную взвесь запахов чем-то льдистым и обжигающим. Она следует за своими лапами, не зная, куда те на этот раз ее приведут — и останавливается, почуяв характерные для племен метки. Только воители так делают — ну не показатель ли это их чудачества? Их странности и юродивости?

Как же забавно выйдет, если удастся проскользнуть на их территорию, спокойно поохотиться и вернуться обратно. Считай, плевок им в морду, ха!

Только вот на страже уже стоит один из них — хотя выглядит точь-в-точь как бродяга; даже выражение морды у него столь же недружелюбное и хмурое. Кот-скала, одним словом. А если заговорить с ним, хм? Лютик склоняет голову, раздумывая — хотя, к черту, о чем тут вообще думать? Потрясающая же идея!

— Эй, воитель, — подходя ближе, она тянет тонким голоском, поровно смешивая страданий и усталости; в ее взгляде, прежде невыразимо ярком и пылающем, мигом, словно по щелчку пальцев, потухает весь свет — и выглядит это, наверное, даже несколько пугающе. Лютик как никогда благодарит судьбу за свое тощее телосложение, отчего даже в хорошие времена кажется, будто кости натянуты под шкурой, — не подсобишь с дичью? Я очень, очень голодная, несколько дней не ела, умирать как есть хочу...

Лютик действительно вполе натуралистично вздыхает и закатывает глаза, дрожа, чтобы показалось, что еще секунда или две — и она упадет; чтобы казалось, что она едва держится на лапах. На самом деле, многое выдумывать не приходится, чтобы войти в образ: ранее постоянный голод был частью ее жизни.

Теперь вопрос в другом — купится ли воитель?

Что будет в нем сильнее — голос разума или желание помочь?

Честь или милосердие?

Отредактировано Лютик (2022-08-30 01:57:06)