Лес покрыт паутиной тропинок, словно кружевной вязью — и в ней Лютик неизменно путается, теряется, сворачивает не туда и застревает в этом древесном лабиринте. Листва, усыпанная солнечными всполохами-веснушками, едва колышется от несмелых дуновений летнего ветра, и шелест ее — тихий, по-шелковистому мягкий — ввинчивается в уши невесомой облачной мелодией. Она просто проходит мимо — и вдруг ловит краем глаза отблеск рыжей шерсти. Останавливается за кустами и тянет голову, чтобы выглянуть и заметить под одним из деревьев кошку — ну, обыкновенную, за исключением, быть может, разноцветных глаз.

«И почему у меня таких нет?», — зависть сворачивается в животе клубком ядовитых змей.

Даже не думая, Лютик демонстративно вальяжно выскальзывает вперед, выдавая свое присутствие, и сокращает дистанцию между ними плавной чередой шагов, останавливаясь напротив. И то, что кошка почти на полголовы выше, ее никак не смущает.

— Привет, — дружелюбно здоровается она, — о, как же давно я не встречала других одиночек! Ты же одиночка, да? — Лютик тут же с подозрением сощуривается, растягивая губы в обманчиво мягкой улыбке, — и чего сидишь в полнейшем одиночестве? Медитируешь, что ли?

«Так значит, она из племени? Кто бы мог подумать».

— А как тебя зовут?

Лютик вообще мало что знает о племенах — разве что, их четыре, делят они между собой огромную территорию (на которой в ином случае можно было бы хорошенько поживиться бродягам), точат когти о кости врагов (и кто только сочиняет подобные небылицы?) и ревностно охраняют границы. Скукота, да и только. И не то чтобы Лютик эти племена — их быт, устройство и другие мелочи — интересуют; может быть, если только совсем чуть-чуть. По крайней мере, племена — хоть какое-то разнообразие среди бродяг, днем и ночью обсуждающих, кто как собаку перехитрил, куда выкидывают свежую еду да как вылезти из долгов, которые обязан выплатить какой-нибудь банде.

Однако когда кошка спрашивает, из какого она племени, Лютик не знает, оскорбиться ей или принять это как комплимент. Интерес поднимается в груди тлеющим угольком, вспыхивает горячей кипящей смолой — сколько времени пройдет до разоблачения ее бродяжьей сути?

— А из какого кажется? — она никак не подтверждает и не опровергает вопрос, лишь спрашивает да сдерживает ядовитую ухмылку, грозящую расколоть губы.

Это ведь не ложь, пока она открыто не признана?

Озерная Звезда ведет себя так дружелюбно и мягко, что становится приторно, и эта ее улыбка скрипит на зубах тошной сладостью. Лютик на мгновение морщится, напряжение оцарапывает глотку, сжимая легкие, и вдох колет легкие обжигающей лесной свежестью. Озерная Звезда — имя — ощущается нежными приливами и спокойствием вечернего моря, умиротворенным плеском волн и океанской тишиной. Но почему именно звезда? Кажется как-то самодовольно — с чего вдруг племенная решила, что достойна зваться звездой?

Лютик выталкивает улыбку, острую по краям, когда слышит ее предположение. Племя Ветра — в сущности своей, наверное, звучит красиво. В скитаниях ее всегда сопровождал попутный ветер — и, о, как же символично тогда выходит! Она усмехается, вскидывает подбородок, вгрызаясь взглядом (так дико и по-волчьи) в Озерную Звезду, и тянет вкрадчивым, обманчиво мягким голосом:

— Не угадала, — секунда, и, — дело в том, что я бродяга. Посмотри на меня, а потом на себя, — взмах хвостом, чтобы показать отличия во всем: во внешности, движениях, походке и манере себя вести, — неужели не видишь разницы?

Лютик обнажает клыки — те сплошь желтые.

Что поделать, племенные в своей жизни ни разу не пачкали лапки. Им не приходилось вырывать глотку врагу, чтобы добраться до последнего куска еды — и голодать по нескольку дней им наверняка тоже не приходилось.

Неженки.

«Она признает мою правоту? Она серьезно это делает?»
«Я не сплю? Разве лесные коты не должны быть напыщенными индюками?»
«Хотя я ведь ни одного лесного воителя не встречала — так что, наверное, это поведение для них обычно?»

У Лютик в голове — непрекращающийся рой мыслей, жужжащих и наслаивающихся одну на другую, сплавляющихся воедино, испаряющихся и возникающих вновь; их так много, и они по ощущениям — фейерверк, брызжущий жгучими искрами, шипящий и раскидывающий их в разные стороны. На мгновение желание сделать больнее, выкорчевать чужие слабости, а после, смеясь, пройтись по ним, исчезает без следа. На мгновение внутренние бесы, только и ждущие того, чтобы уколоть, оцарапать и вонзить лезвия в грудь, расколоть, сломать — неожиданно затихают, усмиренные в обманчивом спокойствии. Но надолго ли?

— О, да неужели? — медовым тоном тянет Лютик, — я уверена, тебе не приходилось голодать по нескольку дней, потому что местные бродяги захватили весь доступ к еде, а затем отыскать в грязном темном переулке падаль, лежащую там неизвестно сколько времени, и съесть ее, предсказуемо слечь с лихорадкой и едва не двинуть на тот свет. Веселые деньки были, — она хихикает, — а чем ты можешь похвастаться в своей жизни?

Наверное, нормальные вряд ли хвастают количеством того, как часто были на грани смерти — но Лютик какое к чертям дело?

Отредактировано Лютик (2022-08-30 01:59:01)